Сборник - Новейшая хрестоматия по литературе. 7 класс

Я рванулся к ней… Но она уже выпорхнула из окна – и умчалась.

В саду, в глуши сиреневых кустов, горлинка встретила ее первым воркованьем – а там, где она скрылась, молочно-белое небо тихонько закраснелось.

Я узнал тебя, богиня фантазии! Ты посетила меня случайно – ты полетела к молодым поэтам.

О поэзия! Молодость! Женская, девственная красота! Вы только на миг можете блеснуть передо мною – ранним утром ранней весны.

Роза

Последние дни августа… Осень уже наступала.

Солнце садилось. Внезапный порывистый ливень, без грому и без молний, только что промчался над нашей широкой равниной.

Сад перед домом горел и дымился, весь залитый пожаром зари и потопом дождя.

Она сидела за столом в гостиной и с упорной задумчивостью глядела в сад сквозь полураскрытую дверь.

Я знал, что свершалось тогда в ее душе; я знал, что после недолгой, хоть и мучительной борьбы она в этот самый миг отдавалась чувству, с которым уже не могла более сладить.

Вдруг она поднялась, проворно вышла в сад и скрылась.

Пробил час… пробил другой; она не возвращалась.

Тогда я встал и, выйдя из дому, отправился по аллее, по которой – я в том не сомневался – пошла и она.

Все потемнело вокруг; ночь уже надвинулась. Но на сыром песку дорожки, ярко алея даже сквозь разлитую мглу, виднелся кругловатый предмет.

Я наклонился… То была молодая, чуть распустившаяся роза. Два часа тому назад я видел эту самую розу на ее груди.

Я бережно поднял упавший в грязь цветок и, вернувшись в гостиную, положил его на стол, перед ее креслом.

Вот и она вернулась, наконец, – нелегкими шагами пройдя всю комнату, села за стол.

Ее лицо и побледнело и ожило; быстро, с веселым смущением бегали по сторонам опущенные, как бы уменьшенные глаза.

Она увидала розу, схватила ее, взглянула на ее измятые, запачканные лепестки, взглянула на меня – и глаза ее, внезапно остановившись, засияли слезами.

– О чем вы плачете? – спросил я.

– Да вот об этой розе. Посмотрите, что с ней сталось.

Тут я вздумал выказать глубокомыслие.

– Ваши слезы смоют эту грязь, – промолвил я с значительным выражением.

– Слезы не моют, слезы жгут, – отвечала она и, обернувшись к камину, бросила цветок в умиравшее пламя.

– Огонь сожжет еще лучше слез, – воскликнула она не без удали, – и прекрасные глаза, еще блестевшие от слез, засмеялись дерзостно и счастливо.

Я понял, что и она была сожжена.

Русский язык

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!

Федор Иванович Тютчев

1818–1883

Весенняя гроза

Люблю грозу в начале мая,Когда весенний, первый гром,Как бы резвяся и играя,Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,Вот дождик брызнул, пыль летит,Повисли перлы дождевые,И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,В лесу не молкнет птичий гам,И гам лесной и шум нагорный –Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,Кормя Зевесова орла,Громокипящий кубок с неба,Смеясь, на землю пролила.

«Умом Россию не понять…»

Умом Россию не понять,Аршином общим не измерить:У ней особенная стать –В Россию можно только верить.

Афанасий Афанасьевич Фет

1820–1892

Вечер

Прозвучало над ясной рекою,Прозвенело в померкшем лугу,Прокатилось над рощей немою,Засветилось на том берегу.

Далеко, в полумраке, лукамиУбегает на запад река.Погорев золотыми каймами,Разлетелись, как дым, облака.

На пригорке то сыро, то жарко,Вздохи дня есть в дыханье ночном, –Но зарница уж теплится яркоГолубым и зеленым огнем.

Мотылек мальчику

Цветы кивают мне, головки наклоня,И манит куст душистой веткой;Зачем же ты один преследуешь меняСвоею шелковою сеткой?

Дитя кудрявое, любимый нежно сынНеувядающего мая,Позволь мне жизнию упиться день один,На солнце радостном играя.

Постой, оно уйдет, и блеск его лучейЗамрет на западе далеком,И в час таинственный я упаду в ручей,И унесет меня потоком.

Осенняя роза

Осыпал лес свои вершины,Сад обнажил свое чело,Дохнул сентябрь, и георгиныДыханьем ночи обожгло.

Но в дуновении морозаМежду погибшими одна,Лишь ты одна, царица-роза,Благоуханна и пышна.

Назло жестоким испытаньямИ злобе гаснущего дняТы очертаньем и дыханьемВесною веешь на меня.

Сосны

Средь кленов девственных и плачущих березЯ видеть не могу надменных этих сосен;Они смущают рой живых и сладких грез,И трезвый вид мне их несносен.

В кругу воскреснувших соседей лишь онеНе знают трепета, не шепчут, не вздыхаютИ, неизменные, ликующей веснеПору зимы напоминают.

Когда уронит лес последний лист сухойИ, смолкнув, станет ждать весны и возрожденья, –Они останутся холодною красойПугать иные поколенья.

«Это утро, радость эта…»

Это утро, радость эта,Эта мощь и дня и света,Этот синий свод,Этот крик и вереницы,Эти стаи, эти птицы,Этот говор вод,Эти ивы и березы,Эти капли – эти слезы,Этот пух – не лист,Эти горы, эти долы,Эти мошки, эти пчелы,Этот зык и свист,Эти зори без затменья,Этот вздох ночной селенья,Эта ночь без сна,Эта мгла и жар постели,Эта дробь и эти трели,Это всё – весна.

Русская литература XX века

Константин Дмитриевич Бальмонт

1867–1942

Бог создал мир из ничего.Учись, художник, у него, –И, если твой талант крупица,Соделай с нею чудеса,Взрасти безмерные леса,И сам, как сказочная птица,Умчись высоко в небеса,Где светит вольная зарница,Где вечный облачный прибойБежит по бездне голубой.

Грусть

Внемля ветру, тополь гнется, с неба дождь осенний льется,Надо мною раздается мерный стук часов стенных;Мне никто не улыбнется, и тревожно сердце бьется,И из уст невольно рвется монотонный грустный стих;

И как тихий дальний топот, за окном я слышу ропот,Непонятный странный шепот – шепот капель дождевых.

Отчего так ветру скучно? Плачет, ноет он докучно, –И в ответ ему стозвучно капли бьются и бегут;Я внемлю, мне так же скучно, грусть со мною неразлучна,

Равномерно, однозвучно рифмы стройные текут;В эту пору непогоды, под унылый плач Природы,Дни, мгновенья, точно годы – годы медленно идут.

Валерий Яковлевич Брюсов

1873–1924

Труд

В мире слов разнообразных,Что блестят, горят и жгут, –Золотых, стальных, алмазных, –Нет священней слова: «труд»!

Троглодит стал человекомВ тот заветный день, когдаОн сошник повел к просекам,Начиная круг труда.

Все, что пьем мы полной чашей,В прошлом создано трудом:Все довольство жизни нашей,Все, чем красен каждый дом.

Новой лампы свет победный,Бег моторов, поездов,Монопланов лет бесследный, –Все – наследие трудов!

Все искусства, знанья, книги –Воплощенные труды!В каждом шаге, в каждом мигеЯвно видны их следы.

И на место в жизни правоТолько тем, чьи дни – в трудах:Только труженикам – слава,Только им – венок в веках!

Но когда заря смеется,Встретив позднюю звезду, –Что за радость в душу льетсяВсех, кто бодро встал к труду!

И, окончив день, усталый,Каждый щедро награжден,Если труд, хоть скромный, малый,Был с успехом завершен!

Хвала человеку

Молодой моряк вселенной,Мира древний дровосек,Неуклонный, неизменный,Будь прославлен, Человек!

По глухим тропам столетийТы проходишь с топором,Целишь луком, ставишь сети.Торжествуешь над врагом!

Камни, ветер, воду, пламяТы смирил своей уздой,Взвил ликующее знамяПрямо в купол голубой.

Вечно властен, вечно молод,В странах Сумрака и Льда,Петь заставил вещий молот,Залил блеском города.

Сквозь пустыню и над безднойТы провел свои пути,Чтоб нервущейся, железнойНитью землю оплести.

В древних, вольных Океанах,Где играли лишь киты,На стальных левиафанахПробежал державно ты.

Змея, жалившего жадноС неба выступы дубов,Изловил ты беспощадно,Неустанный зверолов.

И шипя под хрупким шаром,И в стекле согнут в дугу,Он теперь, покорный чарам,Светит хитрому врагу.

Царь несытый и упрямыйЧетырех подлунных царств,Не стыдясь, ты роешь ямы,Множишь тысячи коварств, –

Но, отважный, со стихиейПосле бьешься, с грудью грудь,Чтоб еще над новой выейПетлю рабства захлестнуть.

Верю, дерзкий! Ты поставишьНад землей ряды ветрил,Ты своей рукой направишьБег в пространстве, меж светил, –

И насельники вселенной,Те, чей путь ты пересек,Повторят привет священный:Будь прославлен, Человек!

Александр Александрович Блок